– Минские договоренности плохие.
– Придумайте лучше
– А вот формула Штанмайера
– Где?
– В договорённостях.
– Её там нет.
– А нам сказали, что есть... Это ж вы эти пункты вписали?
– Куда?
– В формулу.
– Минские соглашения, которые я подписал, содержат тринадцать пунктов.
– Ойвсё! (Вытирает пот со лба)...
– И так называемая формула Штанмайера, дивным образом взяла в себя только те пункты, которые устраивают Кремль. Хотя в самих соглашениях нет даже упоминания про этого Штанмайера, шобы он был жив.
– Ойвсё в квадрате! Вы тогда сделали ошибку, когда подписали протокол соглашений.
– Возможно... Но именно подписание Минских договорённостей поставило россию в позицию изгоя... И я уже пять месяцев не президент. И все эти пять месяцев вы и вам подобные не можете придумать ничего лучшего... Так плохие были Минские договоренности, или безальтернативные?
Рекламная пауза. На долбанных триста пятьдесят часов. Чуть не уснул.
Следующий спикер.
– Я вас конечно очень уважаю... Но тогда я был с ними... Я шёл... Мы с какими-то послами бухали... Потом снова бухали и опять шли... Они говорили, я слушал! Потом бухали. Кажется я тоже... Не помню... Но скажите, а шо отэто... Лииипецка фабрика? Оно шо?... Липецк, это в Липецке, или там, где мы бухали?! А конфеты кому? Ну вообще?
И тут у меня на окнах зашевелились занавески от многомиллионного возмущения, «Да ты зааааа@@@@баааал с этой фабрикой, окунь белоглазый!»
Президент ушёл. Все вздохнули спокойно. Теперь можно городить шо угодно. Слово взял старый, нафталином пропахший и мышами прогрызанный фетровый чемодан.
– Вы понимаете, предыдущая власть... Она же... А мы же... А они же...
И в это время где-то одиноко, на вершине Говерлы сидела Украина. Смотрела в даль и тяжело вздыхала, «Коли вже ви забудете про своє ЧСВ, та згадаєте про мене? Чи я даремно чекаю і вже я нікому не потрібна?»