Я в своих статьях довольно часть затрагиваю тему противостояния США и Китая. И это волне объяснимо: две «супердержавы» борются за глобальное лидерство, и эта борьба оказывает огромное влияние на другие страны по всему миру, включая Украину. С возвращением в президентское кресло Трампа подход США к этой борьбе очень сильно меняется, и, по моему мнению, не в лучшую сторону. И так думая не один только я. Хочу предложить вниманию читателей несколько сокращенный вариант статьи в Foreign Affairs, написанную двумя бывшими представителями администрации Байдена. Хотя я не поклонник Байдена о слова совсем, но все же считаю, что его администрация проводила более правильную и взвешенную политику по отношению к Китаю. Мысли, высказанные в этой статье, заслуживают особого внимания, особенно на фоне нынешней антикитайских действий Трампа.
Успех в соперничестве великих держав требует строгой и несентиментальной чистой оценки. Тем не менее, американская оценка Китая колеблется из одной крайности в другую. На протяжении десятилетий американцы отмечали стремительный экономический рост, доминирование в международной торговле и растущие геополитические амбиции, а также ожидали того дня, когда Китай сможет обогнать стратегически отвлеченные и политически парализованные Соединенные Штаты; после финансового кризиса 2008 года, а затем особенно в разгар пандемии COVID, многие наблюдатели считали, что этот день настал. Но только несколько лет спустя маятник качнулся в другую крайность, поскольку отказ Китая от «нулевого COVID» не смог восстановить рост. Пекин столкнулся со зловещей демографией, некогда немыслимой безработицей среди молодежи и углубляющейся стагнацией, в то время как Соединенные Штаты укрепляли альянсы, хвастались прорывами в области искусственного интеллекта и других технологий, а также наслаждались бурно развивающейся экономикой с рекордно низким уровнем безработицы и рекордно высокими фондовыми рынками.
Утвердился новый консенсус: стареющий, замедляющийся и все менее проворный Китай не сможет обогнать растущие Соединенные Штаты. Вашингтон перешел от пессимизма к самоуверенности. Тем не менее точно так же, как прошлые приступы пораженчества были ошибочными, так же ошибочны и сегодняшние триумфализмы, которые рискуют опасно недооценить как скрытую, так и реальную мощь единственного конкурента в столетии, чей ВВП превысил 70% от ВВП Соединенных Штатов. По критически важным показателям Китай уже превзошел Соединенные Штаты. С экономической точки зрения он может похвастаться вдвое большей производственной мощностью. В технологическом плане она доминирует во всем, от электромобилей до ядерных реакторов четвертого поколения, и в настоящее время ежегодно выпускает все больше активных патентов и самых цитируемых научных публикаций. В военном отношении она располагает крупнейшим в мире военно-морским флотом, подкрепленным судостроительными мощностями, в 200 раз превышающими мощности Соединенных Штатов; значительно большие запасы ракет; и самые передовые в мире гиперзвуковые возможности — все это результаты самой быстрой военной модернизации в истории. Даже если рост Китая замедлится, а его система даст сбой, он останется грозным в стратегическом отношении.
Во время холодной войны советские лидеры часто подчеркивали, что «количество имеет свое собственное качество». По мере выравнивания производительности страны с большим населением, более широким географическим охватом и большим экономическим весом расширяют свои масштабы и доминируют над более мелкими первопроходцами. Эта динамика сохранялась на протяжении большей части истории. Соединенные Штаты извлекали из этого выгоду в течение прошлого века. Они поймали волну европейской индустриализации, а затем использовала свои континентальные масштабы и большее население, чтобы превзойти Великобританию, Германию и Японию, а в конечном итоге и Советский Союз. Сегодня именно Китай извлекает выгоду из этой динамики, а Соединенные Штаты рискуют быть обойденными технологически, деиндустриализироваться экономически и потерпеть военное поражение от соперника, обладающего гораздо большими размерами и производственными мощностями.
Это эпоха, когда стратегическое преимущество снова будет доставаться тем, кто может действовать в масштабе. Китай обладает масштабом, а Соединенные Штаты – нет, по крайней мере, сами по себе. Поскольку его единственный жизнеспособный путь лежит через коалицию с другими, Вашингтону было бы особенно неразумно действовать в одиночку в сложном глобальном соревновании. Отступив в сферу влияния в Западном полушарии, Соединенные Штаты уступят остальной мир глобально вовлеченному Китаю.
Тем не менее, признание потребности в союзниках и партнерах должно быть отправной точкой, а не конечной точкой, потому что традиционного подхода Соединенных Штатов к альянсам уже недостаточно. Этот подход, уходящий корнями в предположения эпохи холодной войны и по инерции растянутый на протяжении восьми десятилетий, имел тенденцию рассматривать партнеров как зависимых: получателей защиты, а не сотворцов власти. Они часто рассматривались как полезные, но также и как обременительные и даже обструкционистские. Эта модель устарела. Чтобы добиться масштаба, Вашингтон должен преобразовать архитектуру своего альянса из набора управляемых отношений в платформу для интегрированного и объединенного наращивания потенциала в военной, экономической и технологической сферах. С практической точки зрения это может означать, что Япония и Корея помогают строить американские корабли, а Тайвань строит американские заводы по производству полупроводников, в то время как Соединенные Штаты делятся своими лучшими военными технологиями с союзниками, и все они объединяются, чтобы объединить свои рынки за общей тарифной или регулирующей стеной, возведенной против Китая. Такого рода согласованный и совместимый блок, ядром которого являются Соединенные Штаты, создаст совокупные преимущества, с которыми Китай не сможет сравниться в одиночку.
Но такой подход требует фундаментальной переориентации, от командно-административной дипломатии к новому государственному искусству, ориентированному на возможности. Этот радикальный сдвиг в том, как Соединенные Штаты строят и используют власть, имеет важное значение в мире, где у них больше нет единственного преимущества масштаба. В то время как Китай играет на время и массу, Соединенные Штаты и их партнеры должны играть на сплоченность и коллективное влияние. Чтобы перефразировать предупреждение, которое часто приписывают Бенджамину Франклину: мы должны держаться вместе, или мы все будем висеть порознь.
ОТ РАЗМЕРА К МАСШТАБУ
Не каждая крупная страна становится великой державой. Размер относится к размерам; Масштаб — это способность использовать размер для повышения эффективности и производительности и тем самым превзойти конкурентов. Малые государства могут стать мировыми уровнями, максимизируя эффективность на малом фундаменте, но когда большие государства используют этот сценарий на гораздо более крупном фундаменте, они могут переделать мир. Более широкие внутренние рынки могут снизить затраты, что позволит компаниям превзойти другие компании по всему миру. Более крупные популяции создают более глубокие резервы талантов и исследований. Крупные государства в меньшей степени зависят от торговли, что придает им большую устойчивость. И они могут выставить более крупные армии.
Малые государства пришли к власти благодаря преимуществам первопроходцев, часто с молчаливого согласия или мягкого пренебрежения более крупными государствами. В восемнадцатом и девятнадцатом веках Соединенное Королевство смогло доминировать в мире, обладая преимуществом первопроходца в индустриализации. Но это господство было недолгим. Германия и Соединенные Штаты, отчасти благодаря распространению британских промышленных методов, смогли достичь больших масштабов, чем небольшой остров в северо-западном углу Европы. С 1870 по 1910 год британская доля в мировом производстве сократилась вдвое, поскольку Соединенные Штаты и Германия догнали и превзошли ее. Германия и Соединенные Штаты вытеснили британцев из основных отраслей промышленности, используя свои более крупные внутренние рынки, ресурсную базу и кадровые резервы для снижения предельных издержек. Это экономическое преимущество вылилось в еще большее военное и технологическое преимущество. В совокупности эти тенденции привели к постепенной деиндустриализации Соединенного Королевства и в конечном итоге к его упадку.
Сегодня эти устрашающие масштабы и мощности принадлежат Китаю. Американские стратеги должны противостоять риску того, что Соединенные Штаты могут оказаться в положении Соединенного Королевства столетней давности. Британский опыт преподносит как уроки, так и предостережения: ее усилия по имперской интеграции были слишком незначительными и слишком запоздалыми. Но сегодня Соединенные Штаты могут добиться успеха там, где Великобритания потерпела неудачу, используя масштаб союзников и партнеров новыми способами.
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ И ПОДЪЕМ
Отправной точкой для этого успеха должна быть точная самооценка. Прогнозирование подъема или упадка великих держав всегда сопряжено с трудностями, учитывая недостаточную информацию, риски предвзятости, длинную тень текущих событий и проблему сортировки того, какие показатели имеют наибольшее значение и в какие временные рамки. Американские стратеги и раньше колебались из крайности в своих оценках Японии и Советского Союза. Та же слабость характерна для чистой оценки Китая и Соединенных Штатов.
Нет никаких сомнений в том, что Китай сталкивается со значительными проблемами: стареющее общество, растущий долг, стагнация производительности, растущие риски на рынке жилья, высокая безработица среди молодежи, репрессии против частного сектора. Но даже серьезные макроэкономические проблемы не приводят к стратегическому ущербу. Два факта могут быть правдой одновременно: что Китай замедляется экономически и что он становится более грозным в стратегическом отношении. И Пекин вполне может решить экономические проблемы, вернувшись к принятию обоснованных решений в ближайшие годы. Подчеркивая слабости Китая, мы рискуем недооценить его масштабы и возможности по показателям и временным рамкам, наиболее подходящим для конкуренции великих держав.
Например, идея о том, что экономика Соединенных Штатов останется больше, чем экономика Китая, вопреки большинству ожиданий всего несколько лет назад, часто предлагается в качестве доказательства преимущества США. Но, как утверждает экономист Ноа Смит в своем анализе этих сравнений ВВП, «американцы не должны утешаться тем фактом, что их совокупный ВВП по рыночным обменным курсам опережает китайский». По мере изменения обменных курсов меняются и сравнения относительного размера, так что 15-процентное обесценивание юаня, которое произошло с момента его пика три года назад, заставит китайскую экономику казаться на 15% меньше, даже если ее объем производства останется прежним. Учет покупательной способности и местных цен с использованием методологии Всемирного банка, хотя и несовершенен, показывает, что экономика Китая превзошла экономику США около десяти лет назад и сегодня она на 25% больше: примерно 30 триллионов долларов против 24 триллионов долларов в Соединенных Штатах. Эта корректировка покупательной способности учитывает реальную стоимость факторов, определяющих национальную мощь, включая инвестиции в инфраструктуру, системы вооружений, промышленные товары и государственный персонал, которые являются ключевыми факторами поддержания долгосрочного стратегического преимущества.
При таком подходе, если смотреть на товары, а не на услуги, то производственные мощности Китая в три раза больше, чем у Соединенных Штатов, что является решающим преимуществом в военном и технологическом соперничестве, и превосходят производственные мощности следующих девяти стран вместе взятых. За два десятилетия после вступления Китая во Всемирную торговую организацию его доля в мировом производстве выросла в пять раз до 30%, в то время как доля США сократилась вдвое до примерно 15%; по оценкам Организации Объединенных Наций, к 2030 году дисбаланс вырастет до 45% и 11%. Китай лидирует во многих традиционных отраслях промышленности, производя в 20 раз больше цемента, в 13 раз больше стали, в три раза больше автомобилей и в два раза больше энергии, чем Соединенные Штаты, а также все больше в передовых секторах.
Несмотря на то, что Китай все еще догоняет в таких областях, как биотехнологии и авиация, которые традиционно были сильными сторонами США, Китай — отчасти благодаря амбициозным усилиям в области промышленной политики, таким как «Сделано в Китае 2025» — производит почти половину химических веществ в мире, половину мировых кораблей, более двух третей электромобилей, более трех четвертей электрических батарей, 80% потребительских дронов. и 90% солнечных батарей и критически важных рафинированных редкоземельных минералов. И Пекин предпринимает шаги, чтобы обеспечить продолжение и расширение своего доминирования: Китай несет ответственность за половину всех промышленных робототехнических установок в мире (в семь раз больше, чем Соединенные Штаты), и он на десять лет опережает всех остальных в коммерциализации ядерных технологий четвертого поколения, планируя построить более 100 реакторов за 20 лет. Последней великой державой, которая так сильно доминировала в мировом производстве, были Соединенные Штаты с 1870-х по 1940-е годы.
Американские наблюдатели склонны недооценивать способность Китая к инновациям, ошибочно полагая, что он просто копирует и воспроизводит западные инновации. Как и в Великобритании, Германии, Японии и Соединенных Штатах до него, производственная мощь Китая создает основу для инновационного преимущества. Государственные инвестиции также помогают; в настоящее время она соперничает с инвестициями Соединенных Штатов в науку. А большое население Китая обеспечивает большой кадровый резерв и конкурентоспособность. Согласно недавнему отчету Фонда информационных технологий и промышленности, в десяти отраслях будущего Китай находится на переднем крае инноваций (или лучше) в шести.
Эта промышленная и инновационная мощь может быть задействована в военных целях. Военно-морской флот Китая, уже самый большой в мире, всего за пять лет добавит ошеломляющие 65 кораблей, достигнув общей численности на 50% больше, чем ВМС США — примерно 435 кораблей против 300. Она быстро увеличила огневую мощь своих кораблей, увеличившись с одной десятой ячеек систем вертикального пуска Соединенных Штатов десять лет назад до вероятного превышения мощностей США к 2027 году. Хотя Китай отстает от США в авиации, он преодолел давний технический барьер, построив реактивные двигатели у себя дома, и теперь быстро сокращает разрыв в производстве, имея возможность строить более 100 боевых самолетов четвертого поколения ежегодно. В большинстве ракетных технологий Китай, вероятно, является мировым лидером: он может похвастаться первой противокорабельной баллистической ракетой, впечатляющей дальностью ракет класса «воздух-воздух» и самым большим запасом обычных крылатых и баллистических ракет. И во все большем числе военных областей, от квантовых коммуникаций до гиперзвука, Китай опережает любого конкурента. Эти преимущества, созданные десятилетиями, сохранятся, даже если Китай будет стагнировать.
ЗНАЙ СВОЕГО СОПЕРНИКА
Вызовы Китая значительны. Но их стратегическое значение часто преувеличивается. Например, в долгосрочной перспективе демографические проблемы будут серьезной проблемой, но в среднесрочной перспективе – временной шкале, гораздо более актуальной для конкуренции с Соединенными Штатами – они вполне управляемы. «Эхо-бум», когда внуки поколения бэби-бумеров эпохи Мао вступают в ряды рабочей силы, означает, что, несмотря на старение населения, процент населения в возрасте до 15 лет фактически увеличился, более чем на 30 миллионов в период между переписями 2010 и 2020 годов, а также вырос в процентном отношении к общей численности населения. Коэффициент иждивенчества в Китае (взрослых работников к детям и пенсионерам) будет оставаться ниже текущего коэффициента Японии до 2050 года. А масштабные инвестиции в образование, промышленную робототехнику и искусственный интеллект помогут Китаю справиться с нехваткой рабочей силы.
Показательны и уровни задолженности. Несмотря на то, что долг домохозяйств, корпораций и государственного долга Китая составляет рекордные 300% ВВП, другие державы, включая Индию, Японию, Великобританию и Соединенные Штаты, имеют аналогичный уровень общего долга. В некоторых случаях показатели, указывающие на слабость в одной области, отражают стратегические сильные стороны в другой. Например, спад на рынке жилья в Китае является тормозом для экономического роста. Но Пекин вкладывает кредиты из этого сектора в усилия по промышленной политике, которые повышают конкурентоспособность. Точно так же, в то время как американские фирмы продолжают получать более высокую долю прибыли и доминировать в рейтингах рыночной капитализации, китайские фирмы сосредоточены на других целях, часто терпя убытки, чтобы завоевать долю рынка и вытеснить конкурентов из бизнеса. Несмотря на краткосрочные вызовы, Китай продолжает играть в долгую игру.
Даже если его слабости окажутся более серьезными, чем прогнозировалось, Китай останется значительно более могущественным, чем любой из бывших конкурентов США, по показателям, наиболее актуальным для конкуренции. Возможно, Вашингтон переоценил своих прошлых соперников, включая Германию, Японию и Советский Союз. Но Китай первым превзошел США только по численности, а также по нескольким стратегически значимым направлениям. Независимо от того, находится ли Пекин в состоянии застоя или нет, он останется более грозным, чем любой прошлый соперник.
Некоторые аналитики предупреждают, что американский упадок сам по себе является риском, который может стать «самосбывающимся пророчеством». В этом наставлении есть мудрость; взлет и падение великих держав часто начинается с ошибочного самодиагноза. Но это также верно, что беспокойство по поводу упадка может столь же часто приводить к обновлению. Самый большой риск – это самоуспокоенность, ведущая к отсутствию стратегических намерений и неспособности стимулировать коллективные действия по борьбе с китайским вызовом. Во всяком случае, Соединенные Штаты, особенно в эпоху президента Дональда Трампа, рискуют переоценить одностороннюю силу и недооценить способность Китая противостоять ей.
УПРАВЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВОМ, ОРИЕНТИРОВАННОЕ НА ВОЗМОЖНОСТИ
Для Вашингтона три реальности должны быть центральными в любой серьезной стратегии долгосрочной конкуренции. Во-первых, важен масштаб. Во-вторых, масштабы Китая не похожи ни на что, с чем когда-либо сталкивались Соединенные Штаты, и вызовы Пекина не изменят его фундаментально ни в какие сроки. И в-третьих, новый подход к альянсам – это единственный жизнеспособный способ, с помощью которого Соединенные Штаты могут создать достаточный собственный масштаб. В совокупности это означает, что Вашингтон нуждается в своих союзниках и партнерах так, как он не нуждался в прошлом. Они не являются растяжками, далекими протекторатами, вассалами или маркерами статуса, а поставщиками мощностей, необходимых для достижения масштаба великой державы. Впервые после окончания Второй мировой войны альянсы Соединенных Штатов направлены не на проецирование силы, а на ее сохранение.
Во время холодной войны Соединенные Штаты и их союзники превосходили Советский Союз. Сегодня немного расширенная конфигурация могла бы легко превзойти Китай. Вместе Австралия, Канада, Индия, Япония, Корея, Мексика, Новая Зеландия, Соединенные Штаты и Европейский Союз имеют совокупную экономику в 60 триллионов долларов против 18 триллионов долларов в Китае, что более чем в три раза больше, чем у Китая по рыночному обменному курсу, и все еще более чем в два раза больше с поправкой на покупательную способность. На его долю будет приходиться примерно половина всего мирового производства (по сравнению с примерно одной третью в Китае) и гораздо больше активных патентов и самых цитируемых журнальных статей, чем в Китае. Это составит 1,5 триллиона долларов ежегодных расходов на оборону, что примерно в два раза больше, чем у Китая. И это вытеснит Китай в качестве главного торгового партнера почти всех государств. (Китай сегодня является главным торговым партнером из 120 государств.)
В грубом смысле это сочетание демократий и рыночных экономик превосходит Китай почти по всем параметрам. Тем не менее, если его сила не будет скоординирована, его преимущества останутся в значительной степени теоретическими. Соответственно, раскрытие потенциала этой коалиции должно стать центральной задачей американского государственного управления в этом столетии. И этого нельзя достичь, просто удвоив ставку на традиционный сценарий альянса.
Отправной точкой для Соединенных Штатов могут стать давние двусторонние альянсы (например, с Японией и Южной Кореей) и многосторонние альянсы (такие как НАТО), наряду с более новыми партнерствами (такими как соглашение об оборонных технологиях AUKUS с Австралией и Великобританией) и менее институционализированными группировками (такими как Quad, в который также входят Австралия, Индия и Южная Корея и Япония). Но вместо того, чтобы просто прославлять эти структуры или расширять их членский состав, предстоящая задача состоит в том, чтобы углубить их функцию — сделать их основой для ориентированного на потенциал государственного управления во многих областях. Эти отношения слишком часто строились на предположении, что Соединенные Штаты обеспечивают безопасность, в то время как другие обеспечивают политическую поддержку или, в лучшем случае, нишевые возможности. Кроме того, она была в значительной степени ориентирована на безопасность, сосредоточившись на сдерживании, доступе и заверении, в то время как экономическая координация, промышленная интеграция и технологическое сотрудничество оставались новыми, но все еще второстепенными проблемами. Традиционная модель просто не была рассчитана на конкуренцию с системным соперником по образцу Китая. Она опасно неадекватна требованиям момента.
Подход США к альянсам и партнерствам в последние десятилетия формировался сочетанием стратегических привычек и структурной иерархии. Теперь он должен стать платформой для создания общих мощностей во всех критически важных областях, а не только в военной. Это потребует нового уровня координации и взаимозависимости и временами будет неудобным как для Соединенных Штатов, так и для их партнеров. Для создания военной мощи требуется способность действовать в обоих направлениях, включая инвестиции в более слабые части оборонной промышленности США и более щедрое предоставление передовых военных технологий США союзникам, которые исторически их не получали. Для экономики масштаб означает строительство общей тарифной и нормативной стены против избыточных мощностей Китая при одновременном создании новых механизмов для координации промышленной политики и объединения долей рынка союзников. Что касается технологий, то задача также будет заключаться в установлении общих правил инвестирования, экспортного контроля и защиты исследований для предотвращения передачи технологий в Китай при осуществлении совместных инвестиций. Эти шаги обозначают разницу между коалицией, которая согласована в принципе, и коалицией, которая слита воедино на практике. Этот сдвиг в сторону совместного использования потенциала в качестве основы стратегии позволит Соединенным Штатам и их партнерам конкурировать в масштабах и скорости.
МАСШТАБИРОВАНИЕ В ОБЕ СТОРОНЫ
Администрация Байдена использовала существующие альянсы и партнерства в области безопасности для создания «решетки», предназначенной для лучшего распределения сил, увеличения расходов на оборону союзников и запуска новых механизмов безопасности, таких как AUKUS, при одновременном повышении уровня таких организаций, как Quad. Эти усилия должны быть усилены, но следующим шагом должна стать трансформация оборонно-промышленной кооперации. Уроки Украины очевидны: Соединенным Штатам не хватит достаточных возможностей, чтобы в одиночку выдержать затяжной конфликт с Китаем. Несмотря на то, что инновации от новых фирм в беспилотных системах являются многообещающими, истинный масштаб, особенно в устаревших системах, потребует совместного производства и более глубокой промышленной интеграции с союзниками. Соединенным Штатам необходимо создать то, что историк Артур Герман назвал «арсеналом демократий»: сетевая оборонно-промышленная база, построенная на совместном производстве, общих инновациях и интегрированных цепочках поставок.
Это знаменует собой резкое изменение по сравнению с прошлым, когда Соединенные Штаты в первую очередь предоставляли возможности другим. Теперь масштаб требует двусторонних потоков, включая смежные инвестиции и производство в Соединенных Штатах. Некоторые первоначальные шаги, предпринятые администрацией Байдена, такие как ремонт японцами американских эсминцев, дают скромное представление о том, что возможно. Более амбициозные усилия могут включать в себя создание совместных предприятий с японскими и южнокорейскими судостроителями (которые в два-три раза производительнее американских фирм); партнерские отношения между европейскими производителями ракет и американскими компаниями; или привлечение японских или тайваньских фирм для создания устаревшей микроэлектроники в Соединенных Штатах. Слишком часто устаревшие нормативные и политические ограничения, которые должны решаться совместно Конгрессом и исполнительной властью, создают препятствия для получения выгод от возможностей союзников.
Собственные возможности Соединенных Штатов также должны распространяться наружу к союзникам. Усилия эпохи Байдена, такие как AUKUS и совместное производство ракет «Томагавк» с Японией, являются шагами в правильном направлении. Но реальный прогресс требует преодоления бюрократического альянса между Госдепартаментом, обеспокоенным распространением ядерного оружия, и Министерством обороны, опасающимся подорвать свое преимущество. Быстрый обмен технологиями является ключом к тому, чтобы Австралия строила атомные подводные лодки, чтобы азиатские союзники имели достаточное количество противокорабельных крылатых ракет и баллистических ракет, чтобы Тайвань мог сдержать китайское вторжение, а Индия могла превратить Андаманские острова к востоку от себя в крепость, которую Пекин не может игнорировать. На практике это может означать гармонизацию законов об экспортном контроле, согласование стандартов закупок и координацию инвестиций в компоненты, от полупроводников до оптического оборудования.
Союзники также могут передавать ресурсы друг другу, как внутри регионов, так и между ними. Кое-что из этого начало происходить с перебоями, но возможно гораздо больше. Южнокорейское оружие может помочь Европе перевооружиться и реиндустриализироваться. Французские ядерные технологии могут поддержать индийскую программу подводных лодок. Норвежские и шведские ракеты могут помочь Индонезии и Таиланду защитить свои воды. Объединение потенциала требует продумывания всех альянсов, при этом Соединенные Штаты содействуют коллективным действиям.
Более тесная интеграция также требует более эффективного распределения бремени и перекладывания бремени. Несмотря на то, что союзники и партнеры наводят мосты между континентами, они также должны играть более активную роль в сдерживании ближе к дому, причем европейцы активизируются в Европе, а азиаты – в Азии. Это может быть достигнуто отчасти за счет усиления измерения безопасности все более важных группировок (Quad или трехсторонние отношения с Японией и Кореей). Но Вашингтону также необходимо усилить координацию с союзниками для ведения реальных боевых действий — с помощью таких шагов, как модернизация объединенных систем командования и управления, новые инвестиции в оперативную совместимость и более сложные совместные учения. Это может включать в себя создание совместных подразделений с союзниками и партнерами США, начиная с наземных зенитных и противокорабельных ракетных дивизионов для использования в кризисе в Индо-Тихоокеанском регионе, а затем заканчивая более сложными воздушными и морскими воздушными соединениями. Соединенные Штаты также должны усилить расширенное сдерживание, предоставив союзникам большее право голоса в ядерном командовании и управлении, а также в тех видах соглашений о совместном использовании ядерного оружия, которые они заключали с европейскими союзниками во время холодной войны.
В глобальном масштабе Соединенные Штаты могли бы провести новую версию «Гуамской доктрины» президента США Ричарда Никсона, которая переложила ответственность на партнеров после войны во Вьетнаме. Это дало бы возможность региональным государствам, взять на себя инициативу в решении проблем безопасности в своем регионе: Австралии на островах Тихого океана, Индии в Южной Азии, Вьетнаме в континентальной Юго-Восточной Азии, Нигерии в Африке. С практической точки зрения, в следующий раз, когда какая-либо страна Южной Азии столкнется с проблемами, Соединенные Штаты будут полагаться на суждение Индии о том, что может послужить региональной стабильности или противостоять влиянию Китая, а не стремиться продвигать свои собственные предпочтения.
ОБЩИЕ РЫНКИ
Администрация Байдена предприняла важные шаги в экономическом и технологическом соперничестве с Китаем с такими инициативами, но для того, чтобы противостоять избыточным мощностям Китая и сохранить технологическое лидерство, потребуются более амбициозные действия, выходящие за рамки того, на что обычно готов пойти Вашингтон.
Нерыночная практика и огромные масштабы Китая переполнили Всемирную торговую организацию и теперь представляют собой экзистенциальный риск для промышленной базы Соединенных Штатов, их союзников и партнеров. Попытка действовать в одиночку против этой угрозы будет означать провал: обеспечение безопасности на американском рынке принесет мало пользы, если Китай все еще сможет вытеснить американские компании с партнерских рынков, лишив их масштабов, необходимых для сохранения конкурентоспособности. Вместо этого Соединенные Штаты, их союзники и партнеры должны вместе искать масштабы через оборонительный ров против китайского экспорта. Создание защищенного общего рынка может начаться с согласования тарифов на китайские товары. Но поскольку тарифы можно легко обойти, лучшим подходом может быть использование скоординированных нетарифных барьеров, включая инструменты регулирования. Такие меры регулирования можно было бы относительно быстро и легко согласовать с партнерами.
Еще одним инструментом является «преференциальный плюрилатерализм (многосторонность-SK)» — избирательное открытие союзных и партнерских рынков при одновременном создании более высоких барьеров для китайских товаров. Этот подход, широко поддерживаемый деятелями всего политического спектра, перекликается с аспектами ранней торговой системы после Второй мировой войны, которая предоставляла преференции членам свободного мира по сравнению с автократическими соперниками. Если эра соглашений о свободной торговле на данный момент закончилась, то секторальные соглашения с союзниками могут предложить многообещающие возможности для объединения рынков, избегая при этом политической чувствительности.
Также были бы полезны инструменты скоординированной промышленной политики, такие как новый международный промышленный инвестиционный банк, который предоставлял бы кредиты компаниям в стратегических секторах для диверсификации цепочек поставок из Китая, особенно в таких ключевых секторах, как медицина и критически важные минералы. А скоординированные усилия по устранению барьеров для инвестиций союзников и партнеров могли бы, например, позволить обойти обзор национальной безопасности. Япония, Южная Корея и Тайвань вложили значительные средства в промышленное сотрудничество с Соединенными Штатами (более 300 миллиардов долларов во время администрации Байдена с продолжающимся ростом при Трампе). И, несмотря на тенденцию отмахиваться от Европы как от экономически стагнирующей, она превосходит Соединенные Штаты по производству стали, автомобилей, кораблей и гражданских самолетов; претендует на большую долю мирового производства; и имеет производственную рабочую силу в три раза больше, чем в Соединенных Штатах. Между тем, более тесные связи между научными экосистемами — с более тесным сотрудничеством и связями между людьми, наряду с общей защитой исследований — помогут гарантировать, что союзники и партнеры США смогут соответствовать масштабам Китая.
Объединенная доля рынка также создаст стратегические рычаги. Коллективная основа экономической обороны — то, что некоторые называют «экономической статьей 5», основанной на пункте о взаимной обороне НАТО — это давно назревший ответ на экономическое принуждение Китая. Такое соглашение повлекло бы за собой скоординированные санкции, экспортный контроль или торговые действия, если бы один из членов группы столкнулся с экономическим давлением со стороны Пекина. Он также будет функционировать как платформа для сдерживания военной агрессии.
УХОД ИЛИ ЛОЯЛЬНОСТЬ?
Трамп поставил партнеров Соединенных Штатов перед трудным выбором и прямыми угрозами. Многие, возможно, по понятным причинам не захотят в ближайшее время еще больше связывать себя с Вашингтоном. Доверие, построенное на протяжении поколений, легко растратить.
Великие державы часто переоценивают свое влияние на других. Советский премьер Михаил Горбачев не верил, что его эксперименты по созданию региональной автономии приведут к выходу советских республик из состава Советского Союза. Администрация Трампа, возможно, не ожидает, что ее принижение и принуждение союзников приведут к «моменту Горбачева», но ключевые союзники США уже рассматривают возможность провозглашения «независимости» от Вашингтона — стремятся к ядерному оружию, создают новые региональные группировки, бросают вызов роли доллара. Некоторые, подстегиваемые внутренней реакцией на давление США, рассматривают возможность сближения с Китаем, даже с огромным риском для своей промышленности или безопасности. Соединенные Штаты рискуют расколоть свободный мир и закрыть ему лучший путь к масштабированию.
В то время как Вашингтон отворачивается от своей коалиции, Китай создает свою собственную. Движимые антизападным недовольством и собственными местечковыми интересами, Китай, Иран, Северная Корея и Россия создают значительные авторитарные масштабы. Китай построил оборонно-промышленную базу России, помог Ирану предоставить России беспилотные летательные аппараты одностороннего нападения и согласился с тем, что Северная Корея направила войска воевать в Европу. Правительства всех четырех стран работают над ослаблением санкций США и участвуют в дипломатической координации, обмене разведданными и военных учениях. Это единый вызов, который требует единого ответа.
В то время как некоторые в Штатах говорят о создании разногласий среди партнеров Китая путем осуществления «обратного Киссинджера» с Россией, Пекин полон решимости использовать трещины в западных альянсах, особенно между Соединенными Штатами и Европой. Риск заключается в том, что Вашингтон отколется от Европы, не сумев расколоть Китай и Россию. Усилиям по наращиванию демократического потенциала способствовали собственные ошибки Китая в проведении конфронтационной дипломатии «воина-волка»; Соединенные Штаты в настоящее время занимаются контрпродуктивным дипломатическим боем, предоставляя Китаю возможность играть роль разумного партнера. Вашингтону больше повезет в партнерстве с союзниками, чем с противниками, воодушевленными глубокими антиамериканскими настроение.
Если Соединенные Штаты не смогут добиться масштаба вместе с другими странами или отступят в Западное полушарие, разрушая свои альянсы, то они проиграет Китаю в следующем столетии. Штаты, как и Великобритания до них, окажутся ущемленными великой державой беспрецедентного масштаба. Это будет мир, разделенный между многими великими державами, но с Китаем, самым сильным среди них, а в некоторых областях более сильным, чем все они. В результате Соединенные Штаты станут слабее, беднее и менее влиятельными, а Китай будет устанавливать правила.
Несмотря на то, что растущий консенсус склоняется к недооценке мощи Китая и преувеличению возрождения Америки, такое мышление перекликается с прошлыми циклами неправильных оценок. Радужные перспективы траектории развития Америки рискуют подпитывать своего рода односторонний подход, который подразумевает, косвенно и все более явно, что американские союзники и партнеры устарели или переоценены, в то время как на самом деле они являются единственным способом масштабирования против грозного конкурента. Для успеха необходимо идти гораздо дальше и с большими амбициями, чем дружественная к альянсу политика предыдущей администрации Байдена, и полностью отвергать отчуждающий, одинокий подход «Америка прежде всего», который формируется при Трампе.
Такая приверженность является не просто политикой, а сигналом о возможностях Соединенных Штатов, их союзников и партнеров. Коммунистическая партия Китая чрезмерно сосредоточена на восприятии американской мощи, и решающим фактором в этом уравнении является ее оценка способности Вашингтона привлекать союзников и партнеров, которые, как открыто признает даже Пекин, являются самым большим преимуществом Штатов. Соответственно, наиболее эффективной стратегией США является наращивание нового, прочного и надежного потенциала в отношениях с этими государствами. Устойчивая двухпартийная приверженность обновленной сети альянсов в сочетании со стратегическим сотрудничеством в новых областях предлагает наилучший путь вперед для поиска масштаба в борьбе с самым грозным конкурентом, с которым когда-либо сталкивались Соединенные Штаты.
Підписуйтесь на наш Telegram канал Enigma