Публикую воспоминания моего дяди, Басова Семёна Емельяновича о всоём участии в Великой отечественной войне.
СЕМЁН БАСОВ
Я жил в такие времена и
Колокол Вечевой звучал
Тогда не в дни Побед,
А Бед народных.
И видел я: «Как тяжкий млат
Дробя стекло, кует булат!»
ЧТО ТАКОЕ «ШТРАФБАТ»?
Я был рядовым штрафником в 8-м Отдельном штрафном батальоне Центрального фронта на Курской дуге под командованием генерала, а впоследствии маршала, К.К. Рокоссовского, и знаю настоящую правду: кто там был, за что попадал, как действовал штрафбат и как из него освобождали. О штрафбате была напечатана моя статья в газете «Слово ветерана» №57 от 20 июля 2002 года. Настоящую правду о штрафбате показал генерал-майор А.В. Пыльцын в своей книге, изданной в 2003 году, под названием «Штрафной удар, или как офицерский штрафбат дошел до Берлина», которая решением Законодательного собрания Санкт-Петербурга от 7 апреля 2005 года удостоена Литературной премии 1-й степени. В 2005 году вышло второе издание этой книги. Сам А.В. Пыльцын служил в том самом 8-м Отдельном штрафном батальоне, в котором был и я штрафником. Он был командиром взвода, а затем и роты штрафников. Был трижды ранен, из них дважды тяжело, и снова возвращался в этот батальон. Надо сказать, о штрафных батальонах еще недавно не то что писать, а и говорить было не принято. На протяжении 50-ти лет это была закрытая тема, и в многочисленных мемуарах, как генералов, так и других писателей, о войне ни слова не было сказано. Поэтому фильм «Штрафбат» вызвал огромный интерес, к сожалению, исказив правду о штрафбатах. О причинах замалчивания этой темы я выскажу свое личное мнение в дальнейшем.
Штрафные батальоны создавались по приказу Сталина №227 от 28 июля 1942 года, известному как «Ни шагу назад». По этому приказу создавались от одного до трех штрафных батальонов в пределах фронта, куда направлялись средние и старшие командиры, провинившиеся в нарушении дисциплины, по трусости или неустойчивости. Их ставили на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной. В штрафные батальоны направлялся средний комсостав на срок от одного до трех месяцев, по приказу командира дивизии или выше, либо по суду военного трибунала. А командиров батальонов и полков – только по суду военного трибунала. В пределах Армий формировалось от пяти до десяти штрафных рот, куда направлялся рядовой и сержантский состав за те же преступления. Командирами в штрафные части назначались бойцы из числа волевых и наиболее отличившихся в боях командиров и политработников по приказу Командующего Фронта. Поэтому же приказу №227 предлагалось сформировать в пределах Армии 3-5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (200 человек), поставить их в непосредственном тылу НЕУСТОЙЧИВЫХ ДИВИЗИЙ. Подчеркну, что не штрафбатов, а именно неустойчивых дивизий. А в приказе утверждение «ставить в тыл штрафбатов» (а такое мнение распространяется несведущими, и показано в фильме «Штрафбат»), ни слова не сказано.
Как же выполнялся этот приказ? После разгрома Сталинградской группировки немцев вплоть до Курска шло успешное наступление, нарушений не было, или были незначительными. Даже если они и были, то командиры не стремились отдавать своих подчиненных за незначительные нарушения под трибунал. Трибуналы не работали. А батальоны по приказу созданы, но наполнять их было не кем. Потом кто-то вспомнил, что есть офицеры, бывшие в плену, бежавшие из плена, перешедшие к своим и продолжающие служить в армии. Есть офицеры, которые не сумели перейти фронт, и освобожденные Советской Армией. Вот тогда, в марте 1943 года, была создана комиссия из 3-х человек (тройка) «по проверке офицеров, бывших в плену». По-видимому, необходимо было срочно заполнить создаваемые штрафные батальоны. Поэтому бывших в плену офицеров отзывали из подразделений и направляли в эту комиссию.
Эти комиссии, без разбора в том, сдался ли сам в плен или не по своей воле попал туда, направляли в штрафбаты рядовыми. Эти же комиссии направляли и тех офицеров, которые не были в плену, но находились в окружении, и не сумели перейти фронт самостоятельно. А ведь в приказе №227 ничего не говорилось о том, чтобы побывавших в плену или в окружении офицеров направлять в штрафбаты. Возможно, направляя туда офицеров, эти комиссии руководствовались приказом Ставки Верховного Главнокомандования №270 от 1 августа 1941 года, который квалифицировал сдачу в плен как измену Родине. Об этом пишет в своей книге «Как офицерский штрафбат дошел до Берлина» (2-е издание, 2005 г., стр. 30) генерал Пыльцын А.В. Тогда не различали: кто сдался в плен добровольно, а кто попал по независящим от него обстоятельствам, как это было со мной. Так и мне довелось испытать на себе приказ №227. Из штрафного, как правило, у штрафника было два выхода: или госпиталь по ранению, или гибель в бою.
Нами, штрафниками, командовали кадровые офицеры, взводные – лейтенанты и старшие лейтенанты, ротами командовали капитаны и майоры. Комбатом был подполковник или полковник. Батальон решением Командующего фронтом на определенный период боевых действий передавался в состав той или иной армии, и использовался на острие немецких атак в обороне и на главных, самых острых направлениях в наступлении.
В газетных и журнальных статьях, "посвященных штрафным подразделениям", которые мне доводилось читать, почти ничего не говорилось об их командном составе. А они, эти командиры штрафных взводов и рот, пребывали вместе со штрафниками в окопах, в атаках, в ледяной воде форсируемых рек. И ранили их, и убивали их вместе. Когда, например, в наступлении ранило меня, перевязку сделал мне мой командир взвода, который чуть позже погиб сам.
Обычно батальон действовал в бою недолго и, как правило, почти весь, за исключением раненых, погибал, в том числе и командный состав. Редко кто из командиров оставался невредимым. Штрафники – бывшие офицеры, вероятно, вправе были считать себя смертниками. Но после ранения они полностью восстанавливались в правах и званиях офицерского состава. Отчисление из штрафного батальона производилось только по приказу Командующего фронтом. Так, в моем офицерском личном деле хранится выписка из приказа войскам Центрального фронта №0601 от 25 августа 1943 года, в котором говорится: «Бывший инженер технической роты 409-го отдельного строительного батальона Киевского укрепрайона, военинженер 3-го ранга Басов Семен Емельянович, в боях действовал отважно, решительно. Будучи наблюдателем, смело выдвигался за траншеи переднего края, добывал ценные сведения о противнике. 15.07.43 г. ранен в бою и госпитализирован. Отчисляется из штрафного батальона, восстанавливается в правах начальствующего состава и препровождается на ранее занимаемую должность. Командующий войсками Центрального фронта генерал армии Рокоссовский. Член Военного Совета фронта генерал-майор Телегин».
Кадровые же офицеры – командиры взводов и рот штрафников после ранений могли перейти в другие, не штрафные части. Но многие, как и комвзвода 8-го ОШБ старший лейтенант А. Пыльцын (автор упоминавшейся статьи), несмотря на это право, возвращались из госпиталей к штрафникам, и не по одному разу, зная, что им снова придется делить со штрафниками нелегкую их судьбу, которая могла привести к гибели. Вот их действительно можно было назвать «смертниками», я бы даже сказал – «камикадзе". Видимо, в этом проявлялись и единство, и дружба офицерская, несмотря на различие в положении и правах этих разных категорий советских офицеров – и штрафников, и их командиров. Поистине надо было глубоко уважать своих подчиненных, волей нелегкой своей судьбы оказавшихся в штрафбате, чтобы быть вместе с ними в опасности. И, наверное, именно поэтому, и у штрафников, и у их командиров было такое боевое единодушие. Наш 8-ой отдельный штрафной батальон, и тогда когда в нем довелось воевать мне на Курской дуге, и позднее, в самой тяжелейшей боевой обстановке, всегда образцово выполнял любую боевую задачу.
Когдя я вышел из окружения и пришел к своим, то был назначен старшим инженером 909-го Курского военно-дорожного участка, обслуживающую рокадную дорогу вдоль Курской дуги. Приступив к своим обязанностям, я успел восстановить несколько мостов этой дороги, в том числе высоководный деревянный мост через р. Усожу в г. Фатеже, который был взорван немцами при отступлении, да так, что сваи только на уровне межени торчали. Собрал человек 35 местных плотиков и стал восстанавливать мост. На концы свай положили лежни, на них стойки, насадки, схватки. Когда приехали в техническую разведку из дорожного управления Центрального фронта два майора – Бершеда – начальник дорожного отдела и Филькинштеин – начальник мостового отдела, как вдруг получаю предписание прибыть на «комиссию» в село Беседино под Курском. Что за комиссия я не знал. Где, что, когда, почему?
За пять дней пропустили больше тысячи офицеров, выстроили всех и председатель комиссии четко, как удары молота произносит тяжелые слова, которые до сих пор помню слово в слово:
– Офицеров, бывших в плену, отозвать из войсковых частей, снять с командных должностей, лишить воинских званий, для искупления своей вины направить рядовыми в штрафной батальон сроком, – слышу свою фамилию, – на два месяца.
Так я оказался в 8-м Отдельном штрафном батальоне Центрального Фронта. Это был первый Курский набор, состоящий из одних офицеров, бывших в плену от младшего лейтенанта до полковника. Может, и были, единицы, осужденные военным трибуналом, я о них не слышал, да и вряд ли они были, учитывая успешное наступление наших войск. И, конечно же, никаких политически осужденных в штрафбатах не было, так же, как и рядовых и сержантского состава, которые направлялись в Отдельные штрафные роты, не входящие в штрафной батальон. Многие эти понятия путают и отождествляют.
Повторяю, в первом наборе Курского штрафбата были только офицеры, бывшие в плену. Это подтверждает и Лев Бродский, бывший харьковчанин, ныне живущий в США, находившийся в феврале 1944 г. в 8-м Отдельном штрафном батальоне, т.е. в том самом штрафбате, где был я. Он дал интервью газете «Советская Россия», которое было напечатано 23 июля 2005 года в статье: «Правда о штрафбатах». В этом же интервью он сообщил, что в этом батальоне было 90% офицеров, бывших в плену, и только 10% осужденных военными трибуналами. В этом же интервью Лев Бродский рассказал, как он, еврей, попал в плен, будучи в окружении, как спасли его в плену русские, не выдали. (Абсолютно так же, как с Овштейном, нашим поваром 409 Отдельного саперного батальона, с которым я был в плену.) Как бежал, перешел к партизанам, которые переправили его через фронт в Армию, а там направили в штрафной батальон на три месяца. После ранения был освобожден и восстановлен в звании младшего лейтенанта.
Еще раз свидетельствую: русские и украинцы в плену ни евреев, ни комиссаров не выдавали. До сих пор помню, как дрожала рука, прижавшегося ко мне Овштейна.
После зачтения председателя комиссии решения о направлении в штрафбат, нас быстро переодели в солдатское, бывшее в употреблении, обмундирование (ботинки с обмотками, пилотки) и отвезли на автомашинах 10 мая 1943 года в окопы на Курскую дугу под Понырями. Кто был на Курской дуге, тот знает, что это такое. Кто читал о ней – может только представить дым, гарь, пыль, смрад, сплошной стеной стоящий от артиллерийских снарядов и бомбовых ударов. В радиусе 3-х километров стоит гул такой, что громкий разговор не слышан, переговаривались только знаками. Канонада слышна за 20 километров. На отдельных-участках фронта – до 100 танков, до 92 орудий на 1 километр фронта, как у немцев, так и у нас(через каждые 10 метров).
А в том памятном 1943 году наш 8-ой ОШБ Центрального фронта насмерть стоял в районе Понырей и Малоархангельска на самом острие немецкого наступления. Несмотря на яростные атаки немцев, не отступил ни на один шаг, ни на один сантиметр. Устояв в этой обороне, был переброшен для наступления в сторону Тросны. В первый же день атаки выбил немцев с их позиций, захватил важную высоту.
Так действовали штрафники-офицеры и их командиры. Известно, что такие батальоны по своему статусу, определенному приказом НКО СССР – № 298 от 28.09.42 г., не имели боевых знамен. Им не присваивались наименования Гвардейских или имена освобожденных ими городов. Батальоны эти не награждались орденами за боевые успехи. А те, далеко не обильные награды, которыми отмечались офицеры командного звена и отдельные штрафники за их подвиги – это поистине кровью заслуженные ордена и медали. Ведь каждый орден — это бой, каждый орден или медаль — это кровь, это переправа под бомбами, это освобождение от немецко-фашистской нечисти городов и сел.
Я сожалею, что судьба в свое время сделала меня штрафником. Но я и горжусь тем, что та, же судьба привела меня в такой стойкий, упорный боевой батальон, как 8-ой ОШБ.
В БОЯХ НА КУРСКОЙ ДУГЕ
Две недели, днем и ночью не стихала канонада. Две недели, днем и ночью висели над Дугой самолеты – немецкие и наши. Второе боевое крещение принимал я в этом адском котле, в самом пекле этой Дуги, в штрафном батальоне. Срок пребывания в штрафном батальоне не имел особого значения. Из штрафного батальона было два выхода: госпиталь или тот свет. Третьего не дано. Так трактует приказ №227 --«искупить кровью». Я пробыл в этом батальоне два месяца и пять дней. На шестой день после срока был ранен и направлен в госпиталь. Был отчислен из батальона приказом Командующего Фронтом 25 августа 1943 года.
Хотя в своей книге А.В. Пыльцын пишет, что все зависит от Командующего Армией, в состав которой придан батальон. В зависимости от обстановки он придавался разным армиям. Например, Командующий 3-й Армии генерал Горбатов, после ответственного задания, когда 8-й ОШБ был направлен в тыл, и в течение шести дней за линией фронта громил немецкие штабы и с немецкого тыла освободил г. Рогачев, освободил всех раненых и тех, кто не был ранен, но участвовал в этой операции. А другой, высокопоставленный командующий армией – генерал, в которую был придан наш 8-й ОШБ, пустил штрафников-офицеров разминировать, заминированное немцами поле, собственными телами штрафников. 90% роты, которой командовал-А.В.Пыльцин погибло сразу, оставшиеся 10% поставленную задачу выполнили, и все равно вновь были отправлены в окопы. Да, было и такое.
Скажу подробнее о действиях нашего, 8-го ОШБ, на Курской дуге.
Хочу, чтобы читатель хоть краешком своей души прикоснулся к героической и трагической судьбе 8-го офицерского штрафного батальона, который много раз погибал, стоял насмерть "и победил, пройдя тяжкий путь от Сталинграда до Берлина.
Более пятидесяти лет эта тема была закрыта для печати. Офицерские отдельные штрафные батальоны были созданы по приказу И.В. Сталина № 227 от 29 июля 1942 г. «Ни шагу назад!». Направлялись туда офицеры по приговору военного трибунала или по приказу высшего командования (выше командира дивизии). Рядовые и сержанты составляли отдельные штрафные роты, не входящие в отдельные штрафбаты.
Телесериал «Штрафбат» по сценарию Володарского, где воюют бандиты, убийцы, насильники и прочие уголовники, является грубейшей фальсификацией. У миллионов телезрителей сложилось совершенно превратное впечатление о штрафниках. На самом деле это были разжалованные офицеры. Пусть и в солдатских ботинках с обмотками, в вылинявших гимнастёрках, но это были офицеры и честью своей они дорожили.
Впервые правду о штрафбатах написал генерал А.В. Пыльцын в своих книгах «Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошёл до Берлина» (С.Петербург, 2003) и дополненная архивными данными «Правда о штрафбатах» (Москва, 2007). Сам Александр Васильевич, будучи лейтенантом в этом батальоне командовал взводом, а затем ротой штрафников автоматчиков. Неоднократно ходил с ними в атаку, был трижды ранен (два раза – тяжело).
Вот как описывает А.В. Пыльцын момент начала формирования батальона: «...а вот бывших военнопленных тогда не было. Они в значительном количестве появились Позже». По данным Госархива, в сформированном под Курском 11 мая 1943 г. 8-м ОШБ «в числе бойцов переменников (штрафников) находилось только 39 по приказу высшего командования, 207 — по приговору военного трибунала и 452 — бывших в плену и в окружении (почти 65%) — вот они, оказывается, и были тогда основной силой штрафбата». В батальоне насчитывалось 698 штрафников и 69 человек постоянного состава (не штрафников). Именно этот 8-й отдельный штрафной батальон Центрального фронта 11 мая 1943 г. занял окопы на Курской дуге под Понырями — Малоархангельском и отбивал удары немцев от начала и до конца. Срок пребывания в штрафбате назначался от одного до трех месяцев.
До 5 июля 1943 года шли непрерывные бои местного значения. После этого гитлеровцы перешли в генеральное наступление. От залпов тысяч орудий и разрывов тысяч бомб задрожала земля. Фонтаны ее высоко поднимались вверх. Стоял такой гул от выстрелов и рева самолетов, что, казалось, лопнут барабанные перепонки. Так продолжалось две недели. Чтобы картина боя была полной, надо добавить к ней и неумолкающий скрежет танковых гусениц, и грохот башенных пушек.
Казалось, конца не будет этому кошмару. Мы варились в адском котле, находясь в самом пекле Курской дуги. Несмотря на яростные атаки противника, мы стояли насмерть, не уступая врагу ни одного метра земли. Устояв в страшной обороне, штрафной батальон не отступил, несмотря на яростные атаки, ни на один шаг, ни на один метр. Другие, обычные части отходили на этом участке в районе Понырей на 10-12 км., а наш устоял и был переброшен на другой участок Дуги для наступления в сторону Тросны на Орел.
Пройдя ночным маршем 25-30 км, к рассвету 15 июля батальон залёг у какого-то села. Но вот взлетает красная ракета, и поднимается в атаку отчаянный и грозный штрафной офицерский батальон. Над нами в сторону немцев летели снаряды и мины всех калибров. Оттуда отвечали тем же. Дрожала земля. Немцы, пока сидели в обороне, пристреляли каждый квадратный метр нейтральной полосы и били без промаха. Впереди взрывов меньше, позади — больше.
Над нашими головами полетели в сторону немцев раскаленные снаряды. Это стреляли «Катюши». Вокруг выли и взрывались снаряды из всех видов орудий и минометов. На наши головы полетели немецкие снаряды, затрещали пулеметы, застрекотали автоматы. Земля от разрывов задрожала, и фонтаны ее поднимались вверх то-слева, то-справа. Гул такой от выстрелов и взрывов, что в ушах звенит, заложило их, чуть не лопаются барабанные перепонки. От прямых попаданий разрывающихся снарядов, то там, то здесь поднимаются вверх и падают вниз плашмя погибшие солдаты. Скорее бежать! Скорее это «нейтральное поле»! Вижу впереди разрывов меньше, сзади – больше. Немцы ведут отсекающий огонь по основной массе наступающих. Присесть нельзя, залечь нельзя – гибель. Скорее вперед! Там разрывов меньше. Добежали до немецких окопов. Немцы не приняли штыкового боя, по траншеям убежали в тыл.
Немцы хотят огнём отсечь основную массу атакующих. Скорей бы пробежать эту проклятую нейтральную полосу! Скорее вперёд! Вот мы и добежали до немецких окопов. Нас осталось человек двадцать пять из роты в 150 человек. Немцы испугались штыкового боя, побежали по траншеям подальше в тыл. Но это ещё не конец. Гитлеровцы выкатили орудия на прямую наводку и открыли ураганный огонь по траншеям, которые только что бросили. Здесь я и был ранен. Командир взвода, который наступал вместе с нами, перевязал меня, отправил в тыл, а сам, с подошедшим подкреплением, пошел в следующую атаку, захватил высоту, но сам был убит.
Оборону мы прорвали, высоту взяли. У меня: хранится копия приказа №160 от 15 июля 1943 года командира 8-го ОШБ подполковника А.А. Осипова, где поимённо перечислены 84 раненых в тот день (в их числе и моя фамилия) и 55 убитых — всего 139 человек. А ведь это пятая часть всего батальона, и только за один день!
В книге А.В. Пыльцына читаем: «Да ещё за неделю боевых действий в списке погибших оказалось 53 и пропавших без вести 23 переменника». Как видим, раненые не. в счет. В последнем приказе о боевых действиях батальона на Курской дуге № 167 от 2 августа указано, что отчислены из батальона 159 раненых, 88 погибших смертью храбрых и 68 досрочно освобождённых за боевые отличия. Таким образом, за две недели наступления (с 15 июля по 2 августа) погибших и пропавших без вести оказалось 219 человек, не считая тех, кто был убит под Понырями.
В газете «Красная звезда» (16.06.2006) в статье «Искупление кровью» её автор А. Мороз называет число раненых офицеров — 375. Учитывая, что во время оборонительных боёв под Понырями были убитые и раненые, на 2 августа из 698 офицеров осталось в живых только 68, которые и были освобождены досрочно. А 630 офицеров, погибших ранее, искупили свою вину кровью.
Погибая сам, батальон громил немцев. По данным штаба 8-го ОШБ от 19 сентября 1943 г., во время наступления было уничтожено 450 немецких солдат, 41 унтер-офицер, 12 обер-офицеров. Итого, только убитыми Немцы потеряли 504 Человека.
К сказанному следует добавить, что до 15 июля под Понырями, когда батальон не отступил, несмотря на жесточайшие атаки, штрафники вывели из строя много немецких солдат и офицеров. Недаром фашисты боялись штрафников.
Сибирский режиссер А. Голубкин снял документальный фильм под названием «Штрафбатя», использовав материалы из книг А.В. Пыльцына. В нём генерал в отставке Пыльцын и автор этих строк рассказывают о действиях 8-го отдельного штрафного батальона. В 2008 году этот фильм стал дипломантом международного кинофестиваля военно-патриотического фильма в Волоколамске. В 2009 году мне выдалось принять участие в фильме Алтарь Победы.
После госпиталя я явился в штаб батальона. Батальона уже не существовало. Набирался следующий набор рекрутов-офицеров. Документы мои были уже готовы. Зачитали мне приказ командующего Фронтом генерала Армии Рокоссовского и члена Военного Совета генерал-майора Телегина. Освобождение из штрафного батальона производилось только по приказу Командующего Фронтом. Командующий Армии не имел такого права. Приказ этот был секретным. В штабе батальона меня предупредили, чтобы о штрафбате я не распространялся.
Вас полностью восстановили. Судимости у Вас не было. Кому надо знать о Вас, знают все, а кому не надо, и знать незачем.
Со всеми документами я прибыл в Дорожное Управление Фронта. Меня принял начальник Управления полковник (впоследствии генерал-майор) Донец. Расспросил, как там, жарко ли было на передовой. Я все рассказал. Потом Донец спрашивает, куда бы я хотел пойти. Я заявил, что по приказу командующего Фронтом должен возвратиться на ту же должность, т. е. старшим инженером Курского военно-дорожного участка. Донец откинулся на спинку стула.
Ого-го, – по доброму засмеялся он, – чего захотел, да после такого грохота, такого ужаса, Ні, погуляй, – по-украински добавил он, Приходите через час, мы найдем Вам должность. И когда я через час вновь зашел к нему Донец заявил: -Мы назначаем Вас помощником командира 47-го отдельного дорожно-строительного батальона по технической части, куда и надлежит Вам прибыть через сутки. Эта должность в несколько раз выше, чем до направления меня в штрафбат.
После назначения продолжалась моя инженерная деятельность по строительству мостов в должности помощника командира по технической части на переправах в условиях непрерывных артиллерийско-минометных обстрелом и бомбовых ударов: Лютежском плацдарме через р. Днепр, Магнушевском плацдарме, на 60 км южнее г. Варшавы через р. Висла, Кюстринском плацдарме через р. Одер, в 90 км от Берлина. Пришлось служить в пяти отдельных батальонах: 409-й отдельный саперный батальон – погиб в Киевском окружении; 47-й отдельный дорожно-строительный батальон – после потерь на Днепре был объединен с 206-м отдельным дорожно-строительным, впоследствии Варшавском батальоном; в Ордена «Красной Звезды» 213-м отдельном дорожно-строительном батальоне; в Варшавском Ордена «Красного Знамени» 144-м отдельном мостостроительном батальоне. Многое я видел, многое испытал, много пережил, дошел до Эльбы.
Підписуйтесь на наш Telegram канал Enigma