Продолжим тему 2-й части (здесь).
NIE, новая институциональная экономика
И наконец, рассмотрим более современную концептуальную модель, применяющую теорию принципал-агент – NIE (New Institutional Economics). Основателем этой концепции считается еще один лауреат Нобелевской премии Р. Коуз. В становлении нового институционализма ведущую роль сыграли экономисты чикагской и вирджинской экономических школ, среди которых немалое количество нобелевских лауреатов, н-р, О. Уильямсон и Э. Остром получили ее в 2009 г. Эта концепция сейчас является одной из ведущих в экономике, но также находит все более широкое применение при определении причин коррупции и методов борьбы с ней.
В отличие от утверждения Г. Беккера во 2-й части, эта концепция базируется на том, что поведение людей не характеризуется как исключительно рациональное. Идею такой ограниченной рациональности ввел Г. Саймон (подробнее о механизме этой теории я напишу в готовящейся серии статей о пропаганде), экономист и психолог, получивший Нобелевскую премию за разработку теории принятий решений в организациях. Второй важный аспект в поведении людей заключается в том, что они не всегда честны и, при случае, стремятся нарушать обязательства и обходить правила, т.е. их поведение является оппортунистическим.
Кроме того, концепция NIE придает определяющее значение институтам, т.е. правилам игры, в экономике и общественном секторе. Прежние концептуальные модели были, так сказать, институционально нейтральными. В них не уделялось большое внимание способам организации предоставления товаров и услуг, структурам управления компаниями и государственными структурами, особенностям политических режима, т.е. из анализа выпадал огромный пласт реальной жизни.
Так же авторы NIE придают большую значимость понятию транзакционных издержек, т.е. затрат (не только материальных), которые сопровождают взаимоотношения между агентами. Н-р, при отношении принципал-агент между гражданами и публичными властями, граждане или не имеют достаточных полномочий, или возникают высокие издержки, чтобы заставить чиновников нести ответственность за свои коррупционные действия.
Согласно теории принципала-агента, существует асимметрия в информированности между принципалом (гражданами) и агентом (чиновником). Граждане слабо информированы о деятельности чиновника, что позволяет тому действовать оппортунистически для своей выгоды. Граждане не в состоянии проконтролировать поведение чиновника и призвать его к ответу по причине высоких издержек для повышения уровня их информированности, так же из-за слабости или отсутствия компенсационных институтов как принудительных механизмов воздействия на чиновников. К этому еще добавляется проблема зависимости от прошлого (path dependency), когда решения принимаемые сейчас зависят от решений и опыта в прошлом. Это приводит к тому, что любые проводимые реформы блокируются влиятельными группами, приспособившимися к нынешней ситуации, а также на их проведение оказывают влияние культурные и исторические факторы.
Концепция NIE при борьбе с коррупцией отличается от предложенных во 2-й части тем, что она смещает фокус от роли индивидуума к возросшей роли институтов. Особенно это проявляется в странах типа нашей, где коррупция носит системный характер и «сгруппирована» вокруг олигархических кланов. Применение формулы Г. Беккера риск-выгода или методологии Р. Клитгаарда, построенных на индивидуалистическом подходе при борьбе с коррупцией, в таких условиях неработоспособны. С утвердившейся системной коррупцией эффективно бороться можно только через изменение институциональных правил игры, при этом нужно уделять больше внимания качественным изменениям, чем опираться на всевозможные количественные индикаторы.
Эмпирический подход к коррупции
Кроме концептуального подхода, основанного на теории принциала-агента, существует и эмпирический подход, основанный на статистических исследованиях и опыте. Лучше всего он выражается формулой, предложенной Р. Гоелем и М. Нельсеном в их работе «Causes of corruption: History, geography and government» в 2008 г. Она выглядит так:
где I — страна, t — год.
Анализ этой формулы показывает, что, во-первых, чем выше экономическое благосостояние, выражаемое в ВВП на душу населения, тем меньше публичная власть в лице чиновников и политиков склона прибегать к коррупционным действиям. Во-вторых, чем больше развита демократия, через повышение ответственности чиновников перед гражданами, тем больше у чиновника риск потерять свое место. В-третьих, развитость и «не продажность» судебной системы также имеет огромное влияние на экспансию коррупционных процессов. В-четвертых, чем больше и сложнее бюрократический аппарат, тем больше возможностей открывается для коррупции. Пятый фактор тесно связан с проблемой зависимости от прошлого, описанной выше. И, наконец, в-шестых, роль географических факторов также оказывает влияние на уровень коррупции: большой размер страны влечет за собой трудности в управлении и контроле. Сюда также относят и наличие природных ресурсов, которое, как уже было указано во 2-й части, создает одно из наиболее прибыльных направлений коррупционной деятельности и злоупотреблений.
Посмотрим на коррупцию с эмпирической перспективы, основываясь на исследованиях развитых, развивающихся и переходных стран, проведённых Всемирным Банком. Этот анализ показал, что в высоко коррумпированных странах следующие ключевые факторы играют значительную роль в их коррумпированности:
- Роль государства как защитника общественных интересов весьма спорна. Государство там редко осознает необходимость быть выше частных интересов и сосредоточиться на более широких общественных. Граница между «общественным» и «частным» размыта, поэтому злоупотребление властью в целях личной наживы там превращается в норму.
- Правление закона (the rule of law) проявляется выборочно. Принуждение к выполнению законов часто служит частным, а не общественным, интересам. Там часто действует принцип: друзьям - всё, врагам - закон. Независимая судебная система, как опора правления закона, также обычно подвержена коррумпированности.
- Институты контроля и ответственности за действиями чиновников не эффективны. Ни государство, через систему выборов, законодательство, аудиторский контроль независимые суды, ни общество, посредством СМИ или организованные общественные движения, не в состоянии обеспечить контроль за злоупотреблениями чиновников в публичном секторе.
- Обязательства национальных лидеров по борьбе с коррупцией не выполняются. Они или не имеют политической воли на это, или не имеют средств и возможностей. Многие высокопоставленные чиновники и политики слабо мотивированы на борьбу с коррупцией.
Суммируя подходы
Опираясь на концепцию NIE и эмпирический подход, можно сделать некоторые выводы о направленности антикоррупционной политики и реформ. Для этого хотелось бы привести таблицу, позаимствованную из статьи «Corruption and decentralized public governance», с небольшими дополнениями.
Сравните предложения из таблицы с теми мерами, которые пытаются применять у нас в стране и потом не удивляйтесь, что эффективность всех этих НАБУ. ГБР, Антикорсуда стремится к минимуму. При нашем высочайшем уровне коррупции и очень низком качестве государственного управления, нужно следовать рекомендациям из верней строки таблицы, а не создавать различные дополнительные структуры, которые просто превращаются в личные «кормушки» или инструмент для сведения счетов. В этом проявляется вся беда внедрения внешних рекомендаций без оглядки на конкретную обстановку, сложившуюся в Украине. Перефразируя известную поговорку, то, что хорошо немцам и работает в Западной Европе, с их сильным государственным управлением и довольно малом уровне коррупции (хотя о политической коррупции тут можно поспорить, так ли она незначительна там), смерть для нас и совершенно не работает. Лишнее тому доказательство, опирающееся на оценку эффективности всех антикор органов будет приведено в заключительной статье этой серии.
Підписуйтесь на наш Telegram канал Enigma