Завершение серии про США и Китай.
Всегда полезно рассматривать различные события или идеи с разных сторон. В прошлой статье я делал обзор на возможные стратегии США по отношению к Китаю. Теперь настала очередь посмотреть на противостояние двух стран со стороны Китая. Такой подход хорошо помогает понять мотивы другой стороны в соперничестве и оценить вероятность тех или иных ее действий. Как всегда, данные для анализа взяты из различных англоязычных источников, так как китайским не владею. Имейте в ввиду, что я пытаюсь показать взгляды и мнения, изложенные ниже, именно с позиции Китая, я далеко не во всем их разделяю, поэтому не надо набрасываться на меня с критикой.
Исторический базис
Современная китайская политическая культура укоренилась в двух катаклизмах: «веке унижений» (который длился с 1839 по 1949), когда страна была растерзана империалистическими державами, и революциями 1989 года, свергнувшими Советский Союз и другие коммунистические режимы.
Спустя десятилетия после поражения Китая от западных держав в Первой опиумной войне в 1839 году китайские мыслители, в том числе дипломат Ли Хунчжан, которого иногда называют «китайским Бисмарком», писали о «великих переменах, невиданных более чем 3000 лет». Эти мыслители с беспокойством наблюдали за технологическим и геополитическим превосходством своих иностранных противников, которое положило начало тому, что Китай сейчас считает веком унижения. Этот период, когда Китай терял территории, выплачивал огромные репарации, практически стал колонией Запада, считается периодом величайшего позора китайского государства. Он наложил неизгладимый отпечаток на все последующие поколения китайцев, от правящей элиты до сельского жителя. Наилучшим образом их чувство можно выразить нашим «ніколи знову». Именно там был заложен тот фундамент китайского национализма, которым руководствуется китайское руководство вот уже в течении нескольких десятилетий. И именно отсюда идет массовое недоверие китайцев к Западу.
Крушение Советского Союза было вторым поворотным этапом, но на этот раз это был урок для китайской элиты. Они видели, что произошло, когда Михаил Горбачев попытался «перестроить» Советский Союз. Как говорил «отец» китайского экономического чуда Дэн Сяопин: «если вы откроете окно для притока свежего воздуха, вы должны ожидать, что с воздухом прилетят и мухи». Именно это, по мнению китайского руководства, и случилось с СССР - открытие окна для «свежего воздуха» взаимодействия с США и попыток интегрировать Союз в либеральный порядок также привело к появлению «мух» в виде подрывных политических сил. Под влиянием «либеральных вольностей» Союз рухнул, наглядно показав китайской элите к чему может привести бездумное следование советам западных и доморощенных «либералов». Поэтому китайское руководство всячески старается не допустить подобное на своей территории. Отсюда идет и упорная борьба с инакомыслием, всемерное проникновение партийной идеологии и контроля во все сферы общественной и экономической жизни, построение системы социального кредита в лучших заветах «учета и контроля» дедушки Ленина, и так далее.
И конечно, не нужно забывать главный фактор китайской национальной культуры – конфуцианство. Конфуцианство в политике – это китайский царизм, беспрекословное подчинение отцу в семье и императору в государстве. Для китайцев это не учение – это мировозренческая система, которая веками определяла социально-политическую жизнь китайского государства и общества. Не утратило оно своего влияния и сейчас, более того, в последние десятилетие при Си Цзиньпине оно вступило в новую эпоху возрождения. Более подробно я это описывал в своей статье на «Хвыле». Здесь же просто подчеркну, что сейчас в Китае выстроена причудливая смесь марксизма с конфуцианством, этакий вариант социализма с китайской спецификой. Поэтому «диктаторство» Си Цзиньпина имеет под собой очень прочные культурные, идеологические, политические и социальные устои.
Важно понимать, что нынешний политический курс «товарища Си» является продолжением политики прежнего руководства. Примеров тому множество.
После резни на площади Тяньаньмэнь в 1989 году президент США Джордж Буш-старший направил китайскому лидеру Дэн Сяопину письмо с извинениями, в котором выразил решимость «вернуть отношения в нормальное русло» после того, как Штаты ввели санкции в ответ на жестокие репрессии со стороны китайкой компартии. Но Дэн в это не поверил. Вместо этого, он считал, что Соединенные Штаты были «глубоко вовлечены» в «контрреволюционное восстание» и «ведут мировую войну без дыма», чтобы свергнуть КПК.
Девять лет спустя президент США Билл Клинтон посетил Пекин, чтобы закрепить свою политику взаимодействия, которая включала предоставление Китаю статуса «наибольшего благоприятствования» в торговле без соблюдения стандартов прав человека, обычно требуемых от стран с «нерыночной экономикой». В знак доброй воли Клинтон стал первым президентом США, публично сформулировавшим «три нет» в отношении Тайваня: никакой независимости, никаких двух Китаев и никакого членства Тайбэя в межправительственных организациях. Однако несколько месяцев спустя китайский лидер Цзян Цзэминь предупредил внешнеполитическую бюрократию КПК, что «так называемая политика взаимодействия» Вашингтона преследует ту же цель, что и «политика сдерживания»: «попытаться со скрытыми мотивами изменить социалистическую систему нашей страны». Цзян далее заявил, что «некоторые в Соединённых Штатах и других западных странах не откажутся от своего политического заговора по вестернизации и разделению нашей страны» и будут «оказывать на нас давление в попытке сокрушить и подавить нас». Суть заключалась в том, что «отныне и в течение относительно длительного периода времени США будут нашим главным дипломатическим противником».
В течение следующего десятилетия администрация Джорджа Буша-младшего призвала Китай стать «ответственным участником» международного порядка и начала серию американо-китайских «стратегических экономических диалогов». Администрация Обамы расширила эти диалоги, чтобы охватить все основные вопросы в отношениях, и опубликовала совместное заявление, уважающее «основные интересы» Китая – и все это в поисках «стратегической уверенности». Но китайских лидеров это не успокоило. Как написали еще в 2012 году ученые Эндрю Натан и Эндрю Скобелл после изучения китайских источников: «Китайцы считают, что Соединенные Штаты являются ревизионистской державой, которая стремится ограничить политическое влияние Китая и нанести ущерб интересам Китая».
Хотя китайские лидеры приветствовали сотрудничество США с Китаем, однако они последовательно рассматривали действия Америки как коварную форму сдерживания — заговор, разработанный чтобы ослабить власть китайской компартии и запереть Китай в экономической зависимости и политическом подчинении Западу. Большинство американцев были бы удивлены, узнав, в какой степени китайцы считают Соединенные Штаты ревизионистской державой, стремящейся ограничить политическое влияние Китая и нанести вред интересам Китая. Эта точка зрения формируется не только пониманием Вашингтона Пекином, но и более широким китайским взглядом на международную систему и место Китая в ней, взглядом, определяемым в значительной степени острым чувством Китаем своей собственной уязвимости.
Четыре кольца
Мир, каким его видят из Пекина, представляет собой территорию опасностей, начиная с улиц за окном политиков, заканчивая сухопутными границами и морскими путями за тысячи миль, а также шахтами и нефтяными месторождениями на далеких континентах. Эти угрозы можно описать четырьмя концентрическими кольцами.
В первом кольце, на всей территории, которой управляет или на которую претендует Китай, Пекин считает, что политическая стабильность и территориальная целостность страны находятся под угрозой со стороны иностранных игроков и сил. По сравнению с другими крупными странами, Китаю приходится иметь дело с беспрецедентным количеством внешних игроков, пытающихся повлиять на его развитие, часто способами, которые режим считает вредными для своего выживания. Иностранные инвесторы, советники по развитию, туристы и студенты наводняют страну, и все они имеют свои собственные идеи о том, как Китай должен измениться. Иностранные фонды и правительства оказывают финансовую и техническую поддержку китайским группам, продвигающим гражданское общество. Диссиденты в Тибете и Синьцзяне получают моральную и дипломатическую поддержку, а иногда и материальную помощь от этнических диаспор и симпатизирующих им правительств за рубежом. Вдоль побережья соседи оспаривают морские территории, на которые претендует Пекин. Тайванем управляет собственное правительство, которое пользуется дипломатическим признанием со стороны 23 государств и гарантиями безопасности со стороны США.
На границах Китая политики сталкиваются со вторым кругом проблем безопасности, затрагивающим отношения Китая с 19 соседними странами. Ни одна другая страна, кроме разве что России, не имеет такого количества смежных соседей. В их число входят пять стран, с которыми Китай вел войны за последние 70 лет (Индия, Япония, Россия, Южная Корея и Вьетнам), а также ряд государств, где правят нестабильные режимы. Ни один из соседей Китая не считает, что его основные национальные интересы совпадают с интересами Пекина и практически все страны, граничащие с Китаем по морю, имеют с ним неразрешенные территориальные споры.
Рассматривая первые два кольца как критически важные для защищенности и устойчивости государства, лидеры Китая считают, что им необходимо создать из них широкий периметр безопасности, включающий Тайвань, части Индии и большую часть Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей, где находится 90 процентов территории Китая, вся морская торговля и большая часть потока нефти. Такое расширение является политическим императивом руководства компартии, которое оправдывает свое авторитарное правление частично обещанием вернуть территории, утраченные за столетие унижений.
Но пойдем дальше. Третье кольцо проблем Китая состоит из политики шести различных геополитических регионов, окружающих Китай: Северо-Восточная Азия, Океания, континентальная Юго-Восточная Азия, морская Юго-Восточная Азия, Южная Азия и Центральная Азия. Каждая из этих областей представляет собой сложные региональные проблемы дипломатии и безопасности.
Наконец, есть четвертое кольцо: мир далеко за пределами ближайших соседей Китая. На самом деле Китай вошел в этот самый дальний круг только с конца 1990-х годов и до сих пор с ограниченными целями: обеспечить себе источники сырьевых товаров, таких как нефть; получить доступ к рынкам и инвестициям; получить дипломатическую поддержку; и привлекать союзников для поддержки позиций Китая по международным нормам и правовым режимам. Однако с помощью продвижения глобальной инициативы «пояс и путь» страна добилась огромных успехов в этом кольце, подробнее я на этом останавливался ранее.
Китайская аналитика
Да, оказывается есть такая, и достаточно мощная.
Пекин рассматривает набор американских действий с трех точек зрения. Во-первых, китайские аналитики рассматривают свою страну как наследницу аграрной восточной стратегической традиции, которая является пацифистской, оборонительной, не экспансионистской и этической. Напротив, они считают западную стратегическую культуру – особенно американскую – милитаристской, склонной к нападению, экспансионистской и эгоистичной.
Во-вторых, хотя Китай энергично принял государственный капитализм, китайский взгляд на Соединенные Штаты по-прежнему основывается на марксистской политической мысли, которая утверждает, что капиталистические державы стремятся эксплуатировать остальной мир. Китай ожидает, что западные державы будут сопротивляться китайской конкуренции за ресурсы и рынки с более высокой добавленной стоимостью. И хотя Китай имеет положительное сальдо торгового баланса с Соединенными Штатами и владеют большой суммой долга США, ведущие политические аналитики Китая полагают, что американцы получат лучшую выгоду от сделки, используя дешевую китайскую рабочую силу и кредиты, чтобы жить не по средствам.
В-третьих, американские теории международных отношений стали популярными среди молодых китайских политических аналитиков, многие из которых получили ученые степени в Штатах. Наиболее влиятельной частью теории международных отношений в Китае является так называемый наступательный реализм, согласно которому страна будет пытаться контролировать свою среду безопасности в полной мере, насколько это позволяют ее возможности. Согласно этой теории, США не могут быть удовлетворены существованием мощного Китая и поэтому стремятся сделать правящий там режим более слабым и более проамериканским. Китайские аналитики видят свидетельства этого намерения в призывах Вашингтона к демократии и его поддержке того, что Китай считает сепаратистскими движениями на Тайване, Тибете и Синьцзяне.
Независимо от того, смотрят ли они на Соединенные Штаты в первую очередь через призму культуры, марксизма или реализма, большинство китайских стратегов предполагают, что такая могущественная страна, как США, будет использовать свою мощь для сохранения и расширения своих привилегий и будет рассматривать усилия других стран по защите своих интересов как угрозу собственной безопасности. Это предположение приводит к пессимистическому выводу: по мере подъема Китая Соединенные Штаты будут сопротивляться. Штаты используют успокаивающие слова, называют свои действия поиском мира, прав человека и равных условий игры и иногда предлагают Китаю реальную помощь. Но Америка двулична и намерена оставаться мировым гегемоном и не дать Китаю стать достаточно сильным, чтобы бросить ей вызов. В интервью государственному китайскому новостному журналу Liaowang Ни Фэн, заместитель директора Института американских исследований Китайской академии общественных наук, подытожил эту точку зрения: «С одной стороны, США осознают, что им нужна помощь Китая по многим региональным и глобальным вопросам. С другой стороны, Соединенные Штаты обеспокоены усилением Китая и используют множество средств, чтобы задержать его развитие и переделать Китай в соответствии с американскими ценностями».
Конечно, подозрительность Пекина к Вашингтону должна сочетаться с тем фактом, что Соединенные Штаты сделали больше, чем любая другая держава, для содействия модернизации Китая. Это вовлекло Китай в мировую экономику; предоставило китайцам доступ к глобальным рынкам, капиталу и технологиям; Штаты обучали китайских экспертов в области науки, технологий и международного права; предотвратили полную ремилитаризацию Японии; поддерживали мир на Корейском полуострове и помогли избежать войны из-за Тайваня. Но для китайских аналитиков история дает ответ на эту загадку. По их мнению, Соединенные Штаты сдерживали Китай настолько долго, насколько могли. Когда растущая мощь Советского Союза потребовала этого, США были вынуждены вступить в контакт с Китаем, чтобы укрепить свои позиции в борьбе с Москвой. Как только Штаты начали сотрудничать с Китаем, они пришли к убеждению, что это сотрудничество повернет Китай к демократии и вернет Соединенным Штатам стратегическую базу на материковой части Азии, которую Вашингтон потерял в 1949 году, когда коммунисты одержали победу в китайской гражданской война.
С китайской точки зрения, медленное сближение Вашингтона с Пекином не было результатом идеализма и щедрости. Соединенные Штаты смогли получить огромные дивиденды от экономического открытия Китая, выжимая прибыль от американских инвестиций, потребляя дешевые китайские товары и занимая деньги для поддержки торгового и финансового дефицита США. Пируя за китайским столом, американские стратеги до конца 1990-х годов игнорировали риск подъема Китая. Теперь, когда Соединенные Штаты воспринимают Китай как угрозу, полагают эти китайские аналитики, у них больше нет реального способа помешать ему продолжать развитие. В этом смысле стратегия взаимодействия США провалилась, оправдав совет китайского лидера Дэн Сяопина, который в 1991 году выступал за стратегию «сокрытия нашего света и воспитания нашей силы». Столкнувшись с Китаем, который поднялся слишком высоко, чтобы его можно было остановить, Штаты не могут сделать больше, чем они делают: требовать сотрудничества на условиях США, угрожать Китаю, подстраховаться в военном отношении и продолжать попытки изменить режим.
Справедливости ради надо заметит, что в Китае существует небольшая группа, в основном молодых китайских аналитиков, внимательно изучавших Соединенные Штаты, которая утверждает, что интересы Китая и Америки не полностью противоречат друг другу. По их мнению, две страны достаточно удалены друг от друга, поэтому их основные интересы безопасности не должны конфликтовать. Они могут получить взаимную выгоду от торговли и других общих интересов. Но тех, кто придерживается таких взглядов, численно значительно превосходят стратеги на другой стороне спектра, в основном сотрудники военных и силовых структур, которые с большим неодобрением относятся к политике США и имеют более конфронтационные идеи о том, как Китаю следует на нее реагировать. Они считают, что Китай должен противостоять Соединенным Штатам в военном отношении и что он может выиграть конфликт, если он возникнет, опередив американские военные технологии и воспользовавшись тем, что, по их мнению, является превосходным моральным духом в вооруженных силах Китая. Их взгляды обычно держат в тайне, чтобы не пугать как соперников Китая, так и его друзей.
Мой телеграм-канал: https://t.me/sergius_ak
Підписуйтесь на наш Telegram канал Enigma