Когда в товарищах согласья нет
На лад их дело не пойдет,
И выйдет из него не дело,
А только мука…
Я чувствую себя больной от этих мыслей!
Сколько в Украине людей, которые были в плену?
К несчастью, несколько тысяч.
Сколько в Украине людей, близкие которых пропали безвести?
К несчастью, порядка тысячи.
А теперь представьте эти тысячи-тысяч у офиса Президента… Или у здания ОБСЕ, или возле посольства России… Как думаете, ускорило бы это решение вопроса , ну, например, пропавших безвести? Я думаю, да. Так почему же нет?
Много нас, слишком разных.
Верней не так, мы-то схожи – мы все шесть лет качаемся между отчаянием и надеждой. А вот они все разные. Те, кого мы потеряли, но надеемся на встречу.
Они разные: военные, добровольцы, гражданские… Одни пропали за нас. Другие пропали от нас. Если бы они встретились, оказались все в одном месте – вот бы был мордобой… Это у них… Не у нас. Нам делить нечего. Как различить, какая мама страдала больше: мама двух пропавших братьев-айдаровцев, мама призванного на 10 дней в марте, и сгинувшего в котле Иловайска, недоучившегося студента, или мама пацана-спортсмена, гайнувшего в мае, с двумя приятелями, на машине в Днепр на соревнования, из Донецка. Чьи слезы солоней? Чья душа порвана на больше частей?
Или жена, почти с гордостью показывающая ролик из ю-туба, где ее муж жив, но захвачен в плен, в августе 14-того. Жена? Вдова? Или все-таки жена? Ее муж там же где те трое, или в другом месте? Как его найти? А тех? Как?!
И все врозь! Все врозь!
Підписуйтесь на наш Telegram канал Enigma